1.
Два ясноглазых брата, реки Тигр и Евфрат – посредники Персидского залива, Месопотамия раскинулась меж них. Край, благодатью вскормленной земли, там по преданьям, райские сады цвели. Культура и наука. Междуречья зарождались, шумеры письменность изобрели.
Темнокожая рабыня вошла в покои принцессы Ару-с. Смиренно опустив глаза, она обратилась к юной наследнице, ушедшего в Аид царя Синахериба: «О, светлоликая, пришёл учитель Ваш – Хабиб Аль Фарид. Соблаговолите ль Вы его принять?»
Дочь Фараона возлежала на царственном ложе, благоухавшем ароматом орхидей. Она приподнялась на локте, волны льняных вьющихся волос хлынули на подушку, сверкнули зелёные глаза, влажные от слёз, с припухшими веками. Высокие своды потолков разносили её приказания: «Приму его, но чуть позднее. Начну я с ритуала омовенья, слуга пусть благовонья принесет! Да прикажи, пусть первою ко мне кормилица войдёт!»
«Звезда моих очей! Сокровище души! Надеюсь, сладко почивала?!», - вошла на цыпочках цветущая Кларисса.
«Целуй меня, как в детстве целовала, во сне сегодня женщиной я стала!» «Красавица, кто был избранник твой, и чьей в мечтах решила стать женой?», - целуя девушку, она, увидев слёзы, жарко обняла и с чувством руки сжала.
«Кормилица, одна осталась я на свете!»
«Что ж, выйдешь замуж, во дворце начнут резвиться дети, забудешь скорбь свою, подобно розе расцветёшь!»
«Скажи, ведь мать моя была светловолосой, светлоликой?! Похожих на неё смогу родить детей?»
«Кого задумаешь, тот и родится! Давай омоемся водицей, она-то знает, как тебя взбодрить! И всё же, ты хотела мне открыть, с кем вздумала ты этой ночью целоваться?!»
«Кларисса, в этом я сама боюсь себе признаться! Ирис, подай накидку мне! Да, эту, с лилией печальной! Эй, слуги! Принесите фрукты и вино, пусть видит мой учитель, как его встречаю!»
«О, небеса! Достойно ль принимать мужей на ложе девственности Вам?!» «Мне дважды повторить мои слова»! Ирис, ты разве рождена для обсуждения моих решений?! Оставьте все меня, ступай и ты, Кларисса! Мой Бог останется со мной!»
Ару-с молилась горячо Ашшуру: «Заступник, обели покров небес! Знамение твоё я сердцем приняла, хочу любить, любимой быть! Пусть станут слитными в моей судьбе два этих сладких словосочетанья!»
Высокий, с лёгкой сединой в иссиня-черных волосах, с ясным взором вишнёвых глаз, учитель вошёл и сложился в поклоне.
«О, несравненная Ару-с! Я счастлив лицезреть Богиню мира!», - сверкнул глазами он, потоком солнца радость разливая. «Как хорошо, что ты пришел, учитель! Отец мне снился этой ночью, и собственное ухо подарил, с красивой бриллиантовой серьгой!»
«Владычица! Отец Ваш побрякушки презирал!»
«Однако толк в каменьях знал, одаривал, по царски, сонм наложниц! Ты можешь мне открыть, что сон сей означает?!»
«Возможно, Фараон Вам завещает прислушиваться к мыслям и словам! Они, как знаем мы - материальны! А назначение серьги? Быть может, то подарок к свадьбе? Вчера роскошные дары прислал Адонис Вам!»
«Вернула я дары обратно, он мужлан, что хочет покорить Нузи - мою столицу! Ты видел алчные глаза его послов? Боюсь, они мне будут ночью сниться!»
«Тебе семнадцать лет, осталась ты одна! Мать умерла давно, отца я бальзамировал, прошла всего одна луна! Ты править собираешься сама своим народом?! По силам ли тебе, дитя?!»
«Скажи, а если бы тебе власть и несметные богатства волею небес к ногам упали?! Ты отказался бы едва ли?!»
«Из жизни в жизнь переходя, несём в душе: кто чистоту, кто скверну, словно воду в глиняном сосуде! Отрезок каждой жизни, как одна ступень! Упасть с пятнадцатой, в лепёшку расшибёшься! Года, столетия пройдут, пока опять наверх взберёшься!»
«А помнишь, рисовал ты крылья за моей спиной и подарил мне мир божественный, иной?! Мы встретились с тобою, чтоб взлететь, подобно ветру, песню счастья в небе петь! Ступай за мной, я тайну тайн тебе открою! Здесь дверца потайная за стеною! Отец моё приданое с рожденья собирал! Пускай другие тешутся богатством, а я для процветания страны, желаю с ним расстаться! Обсерватории, дворцы науки и искусства, построим вместе мы с тобой!»
«Богиня, это искус, возможно ль счастье покупать такой ценой?!»
«А приказать Адониса любить, прикрывшись волею народа?! Кто вправе покупать мою свободу?! Что ж, старше ты меня на девятнадцать лет?! Поверь, ни до кого мне больше дела нет! Люблю тебя! Лишь ты мне мил! Ты сам Вселенную любви во мне открыл, мужчины остальные пред тобою ныне, увяли, словно цветники в пустыне!»
«О, Бог Морфей! Как сон сей сладок! Кружась в объятьях звездопада, прошедшей ночью испытали радость! В той сказочной стране река Любви журчала, сопутствуя желаниям моим!»
«Держи меня покрепче! Мы летим!!!»
2.
Кроваво-красное солнце нехотя уходило за горизонт, перистые зигзаги облаков предвещали ветреную погоду. В лавках ремесленников гремели засовы, хозяева прятали в укромные места дорогостоящий товар и расходились по домам. Только Дэвиду Антье, заплечных дел мастеру, наступило время отправляться на работу. Закутавшись в чёрный плащ, держась поближе к еле мерцавшим газовым фонарям, палач обходил навозные лужи, проклиная тот день, когда его вынудили согласиться на эту грязную работу. Его жена Джейн служила прачкой во дворце наместника принца Уэльского, сера Гринфилда. Каждое утро Джейн мыла мужа лавандовым мылом, протирала благоухающей розовой водой, слава богу, этого добра в кладовой с избытком! Но, сладковатый запах крови за десять лет, впитавшийся в тело, преследовал Антье повсюду! Даже единственную дочь, малышку Лилит, Дэвид, боясь отпугнуть дурным запахом, неохотно брал на руки.
Стражник Леси Коуэн, успевший за время несения службы хорошо приложиться к бутылке эля, радостно встретил Антье у входа в тюрьму: «Нас можно поздравить, завтра после казни, дадут нам целую неделю выходных! Вот погуляю я на славу!»
«Скажи, в какой потом канаве искать тебя, и смешанного с грязью, отмывать? Как узница ведёт себя? Всё чествует Вильяма?!»
«Ей завтра на костёр - она, как соловей щебечет! Хоть оловом горячим напои?!»
«Освоил ты науку палача? Что, дёрнул эля, сразу храбрым стал?!»
Спускаясь в холодный сумрак подземелья, палач премного удивлён был.
Глухие стены, что хранят веками стоны замученных под пытками людей, на песню Лиры эхом отзывались!
«С тех пор, как существуют медяки:
ни камни, ни земля, ни даже море...
Над целым миром громко властвуют они,
Простого смертного, используя в дозоре!
Как, с этой радостью (ИМЕТЬ!),
быть красоте неподневольной,
Способна ль, денег перезвону, противоборствовать и петь?!
О, время, как крепка твоя рука, но выбор - то, теперь за мною!
И, из чернильницы сверкать моей любви ответною людскою!!!»*
Леси нёс факел, освещая путь Дэвиду Антье. Ключник Брандт спал мертвецким сном. Леси пнул его ногой, скинул с лавки. Подняв за шиворот, забрал ключи.
«Я вижу, что и впрямь, нашёл себе замену! Бить научился ты отменно! Дай связку мне!», - Антье на ощупь выдернул самый широкий ключ, потемневший от времени и вставил его в замочную скважину.
«Да! Дело мастера боится!», - с подобострастием сказал Леси.
«Нет! Тело мастера боится!», - хохотнул палач.
«Займи свой пост и вылей это пойло! Мне верный человек записку с голубиной почтой переслал, прибудет к нам с проверкой Грегори, помощник прокурора!»
«Так следует все двери запереть! Грозится наша пташка улететь!»
Леси толкнул тяжёлую дверь и заглянул внутрь. Возле ног узницы застыла лужа крови: «Ты прав, Антье! Держи-ка эль мой недопитый, здесь джин стоградусный едва поможет мне! Бегом наверх!», - его поспешность палача развеселила.
«Ну, что? Успела ты соскучиться, богиня Лира?», - палач смеялся нагло и смотрел в глаза, а девушка без страха отвечала: «Я знаю, загубил ты душ немало и посему, боишься за Лилит!»
«Кто имя дочери моей посмел тебе открыть?! Я, без суда и следствия, готов того казнить!», - придвинув табурет, он сел.
«Ты каждый день казнишь себя за то, что в юности покинул Францию родную! Семью, что так лелеяла твои таланты, позором ты покрыл! Здесь, в Англии, сменив фамилию, ты стал опорой протестантам! А сын твой в нищете растёт бастардом!»
«Ах, бестия! Решила удивить?! Ты думаешь, изволю я тебя на волю отпустить?!»
«Отпустишь ты меня?! Тебе ль по чину?! Сама я улечу, куда хочу! Минуты две пройдёт, прибудет мой Учитель, он Бог, он мой небесный покровитель! Я вновь соединюсь с любимым, стану сильной! Тот, кто назвал себя Шекспиром, останется в веках, а ты, через столетие - окажешься в России и именем твоим детей бояться будут нарекать! Тебя Скуратовым Малютой будут звать!»
Елена Суржикова
* Авторский перевод сонета В. Шекспира Ирины Жуковой.
Временные хроники любви